Иванова М.А.
Понимание колокольного звона

Колокольный звон, используемый в Богослужении – это не только произведение культуры и искусства или историческое свидетельство, это, прежде всего, святыня. И как во всякой святыне, нет в ней ничего случайного, непродуманного, а все исполнено глубокого литургического смысла. Богословский логизм молитвословий, стройное пение по церковным ладам, сопровождаемое ритмическими ударами колокола, создают реальное присутствие в земном измерении Церкви Небесной. Такое выражение вечных духовных идеалов, восходящих «горе», невозможно без их символического истолкования. Многообразие музыкальных образов и техник исполнения звонов есть естественный процесс звукосозерцания. Однако в потоке современных взглядов и анализов внутренней семантики звона важно отделить семена от плевел, православный взгляд от сакрально-языческого представления. В связи с этим представляется необходимым определить проблему канонической символики звона. Здесь важно затронуть ряд аспектов, связанных с проявлением образно-символических понятий в колокольном звоне, а именно: Организация звукового символа звона в Богослужении. Становление звукового символа звона через инструментальные образы. «Церковный звон подъемлется с колокольни возвеститить всем о великой минуте, чтобы человек, где бы он в это время не находился – в пути ли, в дороге, обрабатывает ли землю полей своих, сидит ли в дому своем, или занят другим делом, или томится на одре болезни… – словом, где бы он ни был, чтобы он мог отовсюду вознести моление и от себя в эту страшную минуту. Все повергаются ниц в виду Тела и Крови Господней, взывая ко Господу словами разбойника: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем.» (2, с. 369) «Во всяком искусстве есть созидание особого своего пространства.» (9, с.303). В искусстве колокольного звона данный принцип оказывается чрезвычайно действенным. Благодаря архитектурным особенностям храма, акустическим закономерностям колокола, звук словно опутывает, обступает слушателя, просачивается в нашу сокровенность. Неслучайно, первообразом колокольного звона был четко ритмический и равномерно-спокойный удар или клепание. Сама «идея церковности в ритме… служба течет с такою же точностью, как и светила небесные, да и сама есть явление небесной музыки здесь, на земле.» (9, с. 185). Идя от музыки «небесных сфер», приходим к ритму богослужебных кругов, к ритму человеческой деятельности, освящаемой в культе, к ритму внутренней жизни, строящейся «по образу и подобию небесной музыки» (8, с.77). Выразительное согласие равномерных ударов создает атмосферу сопричастности с центральным образом христианской догматики – образом Распятия. Сам момент неспешного ударения внутренне настраивает душу на глубинное постижение литургического действия. Первичный образ церковного звона становится основой для наиболее сложных звонов: Благовеста, Перебора, Перезвона и Трезвона. Охватывая данные канонические уровни, важно отметить их внутреннее пространственное единство, которое обладает объективными признаками: содержание и смысл церковного события, настроение и переживание этого момента. Так Перебор составляет чередование колоколов от малого к большому создает динамику и дополнительную экспрессию, выражает глубокую, но торжественную скорбь. Символизируя возрастающую жизнь человеческую на земле и пресечение земной жизни, Перебор заканчивается радостным Трезвоном, который выражает радость будущей жизни со Христом, возможность приобщения души к высшему «горнему миру». Перезвон, который представляет собой равномерные удары от большого к малому символизирует истощение, смирение Господа нашего Иисуса Христа, принятие Им «образа раба» ( Флп. 2, 5-11) ради нашего спасения. Как будто бесконечная глубина совершающихся Страстей Господних и Воскресения сама блистает таинственным светом на этом круге церковных служб. Колокольные трезвоны Святой Пасхи и праздников являются наиболее мощным и красочным в музыкальном отношении выражением торжества Православия. Онтологически Трезвон – это трехчастность, идея Троичности, выражение важнейшего христианского догмата о Божественном Триединстве. В своей бытийной сущности, символическая архитектура церковного звона, являет «звонное пространство», сопровождающее Литургическое действо извне и изнутри. Рассмотрим второй аспект образно-символического понятия церковного звона через инструментальную символику. В «Чине благословения кампана, си есть колокола или звона» ясно говорится об освящающем действии звона: «О еже благословити кампан сей во славу Святаго Имени Своего: небесным Своим благословением, Господу помолимся… О еже подати ему благодать, яко да вси слышащии звенение его во дни или в нощи, возбудятся к славословию Имени Святаго Твоего… » (8, с.77). В псалмах и паримии, читаемых во время освящения колокола напоминается о священном звуке тимпанов, гуслей и труб, о том, что Глас Господень правит всей жизнью мира. Музыкально-инструментальные метафоры в звоне являются богословскими знаками глубокого смысла. За единым словом или лаконичным словосочетанием стоит целая область символико-исторического обобщения. Трубы, кимвалы, гусли, рог – не просто метафоры разных оттенков колокольного образа. Это исторически обоснованные символы призывающего Гласа Божия, которые формировались на протяжении многих веков. Самое значительное место в образно-символической иерархии инструментов занимает труба. Труба имеет самый разнообразный контекст: она – «златокованная», «златогласная», «доброгласная», «богогласная», «трубный глас», и, наконец, «вострубим трубою песней». Одно из значений этого символа – «Глас Божий». Отсюда и символика золота, широко сочетающаяся с символом трубы. Труба связывается также с понятием славы, хвалы; она и метафора пения как хвалы, пения «громогласного», «едиными усты», слышимого далеко, достигающего высоких пределов. Прообразом колокольного звона следует считать две серебряные трубы, которые Бог повелел сделать Моисею для сбора народа в скинию собрания. (Числ. 1, 10) Звук этих труб должен был стать напоминанием Богу о Его сынах. В Священном Писании содержатся тексты, позволяющие связать трубный звук с Гласом Божиим: «…На третий день, при наступлении утра были громы, и молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный… И звук трубы становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом. (Исх. 19, 9) «И явится над ними Господь, и, как молния, вылетит стрела Его, и возгремит Господь Бог трубою и шествовать будет в бурях полуденных.» (Зах. 9, 14) Известный богослов XIII века Дурандус (1237 – 1296 гг.) в своем популярном трактате о церковной службе не только называет колокола «трубами воинствующей церкви», но и трубный глас связывает с гласом Божиим: «…во время процессий звонят колокола, чтобы демоны устрашились и убежали. Ибо когда они слышат трубы воинствующей церкви, т. е. колокола, они трепещут, как трепещет всякий тиран, когда услышит на своей земле трубы могущественного царя, своего врага. По той же причине ввиду надвигающейся грозы церковь поднимает трезвон, дабы демоны, заслышав трубный глас Предвечного Царя – колокола, затрепетали бы и побежали прочь и не посмели бы усиливать бурю…»(6, с. 23) Образ трубного гласа является символической основой для традиционно-восточного призыва к Богослужению. В некоторых монастырях Палестины и Египта был распространен обычай собирать монахов к началу Богослужения ударом молотка в дверь каждой кельи. Этот молоток использовался во время ночных собраний и был известен с начала V века под названием «будильный молот».(4. с. 301) Именно этот последний способ призыва иноков в храм положил начало введению в практику христианского Богослужения специальных средств, известных на Руси впоследствии под названием «било», «клепало». Била начали использоваться в богослужебной практике Восточных церквей с конца IV-V веках, входя в употребление сначала в монастырских, а позднее и в городских храмах. «В настоящее время – как отмечал П. С. Казанский – била употребляются на всем Востоке: на Афоне, на Синае, в Иерусалиме, в Константинополе, в Болгарии и отчасти в Сербском княжестве.» (4, с. 301) Здесь можно привести описание одного из афонских звонов, записанного паломником в XIX веке: «В пять часов ударили на колокольне в большое било, стучали в него сперва медленно, потом скоро и живо с повышением и понижением звуков, с быстрым переходом от низших к высшим…или медленным их переводом чрез полутоны с постепенным замиранием, до совершенного прекращения, и с неожиданным воскресением их к новой живости и силе. Такой звон или стук возобновляется три раза после остановок для отдыха художника, как называли звонаря греки, видимо умиленные его искусством. И каждый раз он позволял им слышать новые звукосочетания, разнообразныя от первого удара молотка до последняго…Это продолжалось полчаса.» (7, с. 13) Очень интересные толкования символики ударения в било приводит архиепископ Вениамин: «В афонских монастырях не все имеют кимвалы (колокола); если где в новоустроенных монастырях и есть колокола, то их употребляют только во дни воскресные и праздничные, а вседневный благовест к церковному Богослужению производится в деревянныя и железныя била: к обыкновенной вечерни созывают посредством деревянного била великаго; а если на вечерне положено пение псалма: Блажен муж, то ударяют в железное клепало. По сему свидетельству ударение в железа, бываемое при погребении монахов, сходно с праздничным. Все ударения в деревянныя и металлическия доски разделяются на три рода: ударение малое, великое и железное. Ударение малое, бываемое на малых вечернях, как малозвучное и глухое, означает древних пророков и только как бы сень и преобразования будущих событий; ударение великое (в колокола), производимое на праздничных утренях, как звонкое и разносящееся по воздуху, знаменует во всю землю изшедшее вещание Евангелия.» (1, с.424-425) Однако этим не исчерпывается весь комплекс представлений о биле. У святителя Германа наряду с традиционным толкованием била встречается и другое. Объясняя греческое слово как обозначение железных или деревянных палочек, которыми ударяли в било, патриарх Герман пишет: «Било есть образ гвоздей, которыми были прободены руки и ноги Господа – что отозвалось во всех концах вселенной.»(11, с.44) Можно предположить, что само било уже в этот ранний период трактовалось как образ деревянного Креста, на котором Христос был распят, т. е. сама конструкция била являлась символическим изображением Распятия. Особую проблему составляет музыкальное значение колокола, как образа рога. Рог – есть символ победы над врагами. Звук рога укреплял мужество войска во время войн. Об этом упоминается, в частности, в немецком тексте «Элуцидария» (1491 г.) : «Как мы используем колокола, так употреблялись рога Господа в древних союзах. Они означают по учению: Иерихон был взят с помощью рогов Господа, которыми низвержены были стены города. Так же они провозглашают миру слова Господа, который говорит проповедь.» (5, с. 342). Соотнесение рога и звона выражает символический образ победы христианства над тьмой языческой. Происхождение рога, вобравшего природную мощь быка, сосредоточие в нем представлений о всесилии княжеской власти, его грозное звучание и устрашающее действие на врагов – все это соединилось в представлениях о силе и крепости звука колокола, как символе Церкви, которую не одолеют «врата ада». Необходимо отметить и символическую традицию русского восприятия православного звона, не свойственную никакой другой национальной традиции. А именно – явную двуприродность звона. Предмет из холодного металла, произведенный ремесленником по традициям великих мастеров, колокол, является частью материального мира, этому же миру принадлежит и тело человека. Но в качестве источника живого звука звон принадлежит миру духовному, как «звучащая икона». Только православному звону соответствует Литургическая глубина: при торжественности и монументальности ему свойственны «чистота и бесстрастие». (3, с.18-25) Именно России дано было явить то совершенство языка церковного зона, которое с наибольшей силой открыло глубину содержания Богослужения, его духовность, вечность. Исходя из этого, можно признать, что колокольный звон, будучи заимствован русской культурой из Западной Европы как сигнальный инструмент, в результате постепенного символического переосмысления становится феноменом национального русского самосознания и важнейшей литургической святыней Православия. В заключении важно отметить, что само постижение символической природы колокольного звона, возможно на прочном основании богослужебного Устава и традиций, выработанных на началах святоотеческой и исторической мысли. В этом состоит функциональная направленность звона. Также необходим органический синтез всего ценного, что имеется в современных исследованиях по церковному звону, но такой синтез, который может быть выражен только на основе православной Литургики.

Список литературы:
Вениамин (Разумовский), архиеп. Новая Скрижаль и Объяснении о Церкви, о Литургии и о всех службах и утварях церковных. Т. 2. – М., Русский Духовный Центр, 1990, С. 424-425.
Гоголь Н. В. Размышление о Божественной Литургии // Дух. проза. – М., 1992, С. 369.
Ильин. В. Н. Эстетический и богословско-литургический смысл колокольного звона // Русское возрождение. – М., 1978, № 72, С. 18-25.
Казанский П. С. О призыве к Богослужению в Восточной Церкви // Труды 1-го Археологического Съезда в Москве. – М., 1871, С. 301.
Музыка колоколов: Сборник исследований и материалов / Состав. Никаноров А. Б. – СПб, 1999, С. 342.
Оловянишников Н. И. История колоколов и колокололитейного искусства. – М., Русская панорама, 2003, С. 23.
Сергий (Веснин), иеросхимонах, Письма Святогорца к друзьям своим о Святой Горе Афонской в 3-х частях. – М., 1998, С. 13.
Трубачев С. Музыка Богослужения в восприятии свящ. Павла Флоренского // Журнал Московской Патриархии. – М., 1983, № 5, С. 77
Флоренский П., свящ. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. – М., 1993, С. 303.
Чин благословения кампана, сиесть колокола или звона // Требник. – М., Изд-во Московской Патриархии, 2000, С. 680-696.
Каровская Н.С. Феномен колокола в русской культуре. Диссертация. – Ярославль, 2000, С. 44.

www.bilo.ru